В «НВО» (№ 46, 2005) появилась интересная статья полковника Георгия Колыванова, в которой сделана попытка заново критически разобраться во всей системе стратегических операций, проведенных осенью и зимой 1942–1943 годов. Автор ставит ряд острых вопросов и высказывает критические замечания, над которыми, безусловно, есть смысл задуматься. Он сетует по поводу того, почему до сих пор не преданы гласности документы Ставки ВГК, Генштаба по этим операциям, и полагает: «Если эти документы будут опубликованы, то от официальной версии истории Великой Отечественной войны не останется камня на камне».

Правда, о публикации важнейших документов Великой Отечественной войны писалось и говорилось уже неоднократно. Причем не думаю, что уже в наше время кто-то (тем более официальные власти) их сознательно утаивают. Просто нет элементарного порядка и управляемости в соответствующих ведомствах.

Что касается существа статьи полковника Колыванова, то его основное замечание сводится к следующему: главные решающие стратегические операции осенью 1942-го и зимой 1943 года должны были проводиться не на юго-западе, а в полосах Северо-Западного, Калининского и Западного фронтов. Основанием для такого вывода является то обстоятельство, что для решения задач на юге было выделено меньше сил и средств, чем на Западном направлении. Для доказательства дается таблица распределения сил и средств к 19 ноября 1942 года, взятая из 12-томной «Истории Второй мировой войны».

Кстати, авторы тома пишут о том же, что и... Георгий Колыванов: «Данные таблицы 4 показывают, что на двух участках фронта – от Ладожского озера до Холма и от Холма до Волхова, которые составляли 36 процентов протяженности советско-германского фронта, находились более половины личного состава, артиллерии, авиации и 60 процентов танков. В то же время на участке от Новой Калитвы до Астрахани, где готовился главный удар в кампании, количество сил и средств составляло 18–20 процентов и лишь по авиации – свыше 30 процентов». Далее говорится, что большинство наших коммуникаций было перерезано противником, а это затрудняло своевременную переброску дополнительного количества сил и средств. Действительно, к моменту перехода в контрнаступление под Сталинградом наши войска не имели необходимого превосходства над противником (только в танках двойное и в артиллерии полуторное превосходство, а в личном составе и авиации почти равное соотношение).

Но здесь надо сказать вот о чем. Приведенную таблицу нельзя признать достаточно убедительной. Она составлена крайне отвлеченно и весьма уязвима в оперативном отношении. Участки советско-германского фронта выбраны без учета условий местности, оперативно-стратегической важности направлений, расположения группировок противника, наличия коммуникаций для маневра и других условий. Например, на одном участке фронта от Волхова до Новой Калитвы даны Брянский и Воронежский фронты, действовавшие в разных направлениях.

Если подходить не формально и учесть все обстоятельства конкретной обстановки на южном направлении, то реально массирование сил там было значительно большим, чем это указано в таблице.

Во-первых, все южное стратегическое направление надо брать в целом, включая и войска на Северном Кавказе, и Воронежский фронт, а не только силы трех фронтов, участвовавших в Сталинградской операции, тем более что немецкое командование неоднократно перебрасывало силы и средства с Северного Кавказа на сталинградское направление. С нашей стороны в период проведения операции «Сатурн» на южном направлении была задействована авиация Дальнего действия и некоторые другие авиационные соединения.

Во-вторых, основные стратегические резервы располагались юго-восточнее Москвы и при необходимости могли быть переключены на юг, часть этих резервов (одна общевойсковая армия) использовались в ходе развития операции на южном направлении.

В-третьих, соотношение сил не остается статистичным, оно меняется в ходе операции. Если бы не было наступательных операций на Западном направлении, противник получил бы возможность для переброски на южное направление не менее 12–15 дивизий. Следовательно, при оценке обстановки в стратегическом масштабе надо учитывать, что наши наступающие дивизии на Западном направлении в определенной степени действовали в интересах южных фронтов.

Кроме того, при оперативных расчетах обычно учитывается и степень боеспособности войск. Немецко-фашистские войска на юге к концу 1942 года были в значительной мере истощены и деморализованы, в отличие от Западного направления, еще не успели создать прочную оборону, на их флангах располагались румынские соединения, которых в самих германских штабах исчисляли с коэффициентом 0,6–0,7 по отношению к немецким. В состав же наших ударных группировок были включены и свежие дивизии.

Нельзя пренебрегать и еще одним обстоятельством – для ведения каких операций предназначены войска. Например, согласно таблице 4 в состав войск Западного направления причислены и войска Московской зоны обороны. В ходе оборонительной операции они могли принять участие в боевых действиях, а в случае наступления они не были бы задействованы в полном составе.

Нужно принимать во внимание и некоторые другие моменты, свидетельствующие о том, что не все выглядит так однозначно, как это изображается.

Что касается предложений о целесообразности нанесения удара сразу на Ростов с целью окружения всех вражеских армий, достигших Северного Кавказа, то они были далеки от реальности. Окружить и уничтожить сильные танковые группировки на огромной территории (300х300 км) – крайне затруднительно, ибо они, свободно маневрируя, могут прорываться в любом направлении. Если бы, например, бросили 2-ю гвардейскую армию через полосу Донского фронта прямо на Ростов, как это предлагалось, группировка Манштейна, наверняка, прорвалась бы к находившейся в кольце 6-й армии Паулюса. Георгий Колыванов считает, что с ней можно было бы покончить одними ударами авиации, не предпринимая атак пехоты и танков. Как показал опыт обороны и Ленинграда, и Сталинграда, и Одессы, и Севастополя, и блокированной Курляндской группировки немцев, окруженного, зарывшегося в землю противника лишь воздушными бомбардировками сокрушить практически не возможно.

В ЭТОМ – СУТЬ

Для того, чтобы как следует разобраться в особенностях операции «Марс», желательно обратить внимание на следующие обстоятельства.

Во-первых, является заблуждением и не соответствует действительности мнение, будто операции на южном (Сталинградская – «Уран») и западном («Марс») направлениях — это две самостоятельные стратегические операции. После неудач в летне-осенних кампаниях 1941 и 1942 годов страна, Государственный Комитет Обороны (ГКО) прилагали огромные усилия, чтобы снабдить резервами, оружием, боеприпасами, другими материально-техническими средствами войска, предназначенные для контрнаступления под Сталинградом. Да и там обеспеченность боеприпасами была в 1,5—2 раза ниже, чем в последующих наступательных операциях Великой Отечественной войны.

И тем более не было возможности хотя бы в таком же объеме, как под Сталинградом, дать все, что нужно, войскам на западном направлении. В первую очередь это относится ГСМ, артиллерийским, танковым и авиационным боеприпасам. Вообще, это большой изъян нашей военно-исторической литературы, когда при описании той или иной операции перечисляют, сколько имелось у противостоящих сторон танков, орудий, самолетов, но ничего не говорят о степени обеспеченности боеприпасами. А без них любое оружие становится неполноценным.

Учитывая опыт предшествующей кампании первого периода войны, осенью 1942 года Ставка ВГК отказалась от одновременного проведения крупных наступательных операций на нескольких стратегических направлениях. ГКО и Ставка признали необходимым «считать предстоящую операцию в районе Сталинграда главным мероприятием до конца 1942 года на всем советско-германском фронте, сосредоточив на ней основное внимание и усилия партии, правительства и всего советского народа».

Замысел Ставки ВКГ состоял в том, чтобы «вначале разгромить неприятельскую группировку в междуречье Волги и Дона, а затем нанести удары на Северном Кавказе, Верхнем Дону и под Ленинградом. Чтобы сковать противника и лишить его возможности маневрировать силами, предусматривалось провести также наступательные операции в районах Великих Лук, Ржева и Вязьмы».

Главная цель операции в районе ржевско-вяземского выступа состояла, таким образом в том, чтобы не допустить переброски резервов из состава группы армий «Центр» на южное направление, а по возможности и привлечь к себе дополнительные силы противника и тем самым обеспечить успех Сталинградской операции.

Как пишет Маршал Советского Союза Василевский, после обсуждения в Ставке ряда вопросов план и сроки Сталинградской операции были окончательно утверждены Верховным главнокомандующим Сталиным и.Жуков получил вслед за тем задание подготовить отвлекающую операцию на Калининском и Западном фронтах. Василевский рассказывал также, что замысел стратегической операции на западном направлении в целом виде у Сталина не рассматривался. В Ставке или ее представителем Жуковым рассматривались отдельные планы фронтов и армий.

Не забудем также, что к моменту проведения операции «Марс» из состава Калининского и Западного фронтов в период с сентября по октябрь 1942 года были выведены 25 соединений (11 стрелковых дивизий, 5 танковых корпусов, 9 отдельных танковых бригад), а включены лишь три механизированных корпуса и несколько отдельных частей. И, конечно, оставшимися силами было невозможно проводить полноценную стратегическую операцию.

Во-вторых, в соответствии с указанием Ставки ВГК Северо-Западный, Калининский и Западный фронты должны были в октябре—ноябре 1942 года провести совместную наступательную операцию («Марс») на московском направлении с целью разгрома противника в районах Ржева и Новосокольников. Первоначальный срок ее готовности был определен 21 октября, а начало действий – 23 октября. С переносом срока начала контрнаступления под Сталинградом (операция «Уран») переносился и срок проведения операции «Марс», что уже само по себе свидетельствует о вспомогательном, подчиненном значении последней.

Естественно, в директивах фронтам не говорилось об отвлекающем характере проводимых ими наступательных операций и даже ставились задачи «разгромить основные силы группы армий «Центр». Но это вполне понятно, ибо войска надо было убедить в серьезности стратегических намерений советского командования на западном направлении.

Хотя командующих фронтами и армиями, возможно, частично посвящали в суть операции. Например, генерал Галицкий, командовавший 3-й ударной армией, в своих мемуарах рассказывает, что 19 ноября 1942 года на командный пункт его армии прибыл.Жуков в сопровождении командующего фронтом Пуркаева..Жуков объяснил командарму: «Все эти удары, взаимодействуя между собой, обеспечивают начавшееся сегодня контрнаступление советских войск под Сталинградом, сковывают резервы врага.

Такова основная роль и 3-й ударной армии. Возьмете вы Новосокольники или нет – все равно задачу будем считать выполненной, если притянете на себя силы врага и он не сможет их снять с вашего участка для переброски на юг... Но такая постановка вопроса, – замечает далее К.Галицкий, – резко меняла весь характер будущей операции. Наступление надо было организовать так, чтобы возможно дольше отвлекать силы врага». Командиров соединений и частей в эти тонкости не посвящали.

Если внимательно вглядеться в карту операции «Марс», то нетрудно заметить, что удары наносились на широком фронте, на ряде разобщенных направлений с целью максимально сковать все основные группировки войск группы армий «Центр». При этом армии фронтов переходили в наступление в разные сроки. Так, 24 ноября начала активные действия 3-я ударная армия на великолукском направлении, на другой день — 41, 22, 39-я армии Калининского и 20-я армия Западного фронта. 28 ноября началось наступление Северо-Западного фронта против демянской группировки противника.

Стратегическая операция с далеко идущими решительными целями так не проводится, не говоря уже о том, что это не жуковский стиль. Жуков, как известно, всегда добивался максимального сосредоточения сил и средств на решающих направлениях.

В-третьих, Ставка ВГК, лично Сталин, придавая особое значение обеспечению успеха на сталинградском направлении, были настолько преисполнены решимости приковать внимание германского командования к западному направлению, что пошли в этом отношении на самые экстраординарные меры. Кроме реальных наступательных действий были осуществлены различные дезинформационные акции. По этому поводу один из руководителей разведки НКВД Судоплатов пишет: «...4 ноября 1942 года Гейне-Макс (агент советской разведки. – М.Г.) сообщил, что Красная Армия нанесет удар 15 ноября не под Сталинградом, а на Северном Кавказе и под Ржевом. Немцы ждали удара под Ржевом и отразили его. Зато окружение группировки Паулюса под Сталинградом явилось для них полной неожиданностью...»

В связи с этим припоминается один эпизод и мне. При подготовке к операции в 49-й армии нашу 50-ю лыжную бригаду на разных участках армейской полосы наступления на протяжении двух недель три раза в дневное время подводили к передовым позициям, а ночью снова отводили в тыл. У всех нас тогда такие, как казалось, бессмысленные передвижения вызывали недоумение, но теперь, при внимательном изучении хода той операции, становится более понятным, с какой целью они производились.

Можно спорить о том, насколько все это являлось целесообразным и оправданным, насколько рационально со стратегической точки зрения были организованы операции на западном направлении. Вместе с тем очевидно и то, что в отрыве от всех этих перипетий и обстоятельств нельзя делать однозначных и скоропалительных выводов по такой сложной операции, как «Марс».

В-четвертых, при проведении всех операций на западном стратегическом направлении, в том числе и операции «Марс», над их организаторами и руководителями постоянно довлели и оказывали определяющее влияние военно-политические соображения, связанные с безопасностью и удержанием Москвы. В первой половине войны столица была остовом, основой устойчивости всего советско-германского фронта. Где бы ни наносил главный удар противник и куда бы Ставка ВГК ни направляла основные усилия, на первом плане у нее была Москва. С ее потерей становилась практически безнадежной судьба Ленинграда, других городов и районов СССР. Наступление германских войск на юге в 1942 году показало, что при условии удержания Красной армией Москвы и прилегающих к ней центральных районов даже в случае глубокого продвижения противника на других направлениях и наших тяжелых потерь в результате этого, страна сохраняет шансы для противостояния врагу.

Это ясно осознавали как советское Верховное главнокомандование, так и германское. Ставке ВГК на западном — московском — направлении ни при каких обстоятельствах нельзя было рисковать и требовалось действовать только наверняка. Но и гитлеровское военное руководство хорошо понимало значение ржевско-вяземского плацдарма, рассматривая его как пистолет, направленный в сердце нашей страны.

На московском направлении действовали отборные, самые боеспособные и практически только немецкие дивизии, тогда как на юге последние составляли лишь около половины общего состава войск. Остальные — итальянские, румынские, венгерские соединения — действовали в основном на флангах германской армии и представляли собой наиболее слабое звено всей группировки. Но среди войск, нацеленных на Москву, таких слабых мест практически не было.

Вследствие такого состава противника во всех операциях на западном направлении бои носили особо ожесточенный и упорный характер. О том, насколько трудной задачей было наступление против подобной группировки вермахта, свидетельствует и опыт неудачных наступательных операций Западного фронта зимой 1943–1944 годов на территории Смоленской области и в Белоруссии.

ЖЕРТВЫ БЫЛИ НЕ НАПРАСНЫ

Конечно, надо признать и то, что при подготовке и проведении операции «Марс» со стороны советского командования имели место и серьезные упущения. Как уже отмечалось, низкой была обеспеченность боеприпасами; не всегда должным образом срабатывала разведка. Из-за этого пехота и танки были вынуждены прорывать сильно укрепленные и недостаточно подавленные оборонительные позиции противника. Приходилось действовать на очень сложной местности, которая давала больше преимуществ обороняющейся стороне. Ставка ВГК, а вслед за ней и командующие фронтами в стремлении более надежно сковать противника и держать его в постоянном напряжении, требовали от войск непрерывно атаковать, не давая времени и возможности тщательно подготовить новое наступление. Все это привело к большим людским потерям, из которых только безвозвратные составили в операции «Марс» 70,4 тыс. человек (14 процентов численности войск к началу операции).

Мы, участники боев на ржевско-вяземской земле, тяжело все это переживали, немало кляли начальство. Да и по прошествии шести десятков лет, когда начинаешь понимать, почему и во имя чего мы так были вынуждены действовать, от этого легче не становится. И боль за погибших товарищей до конца не утихает.

Вместе с тем, говоря о недостатках в управлении войсками, нельзя, конечно, все сводить к ошибкам Жукова, как это пытаются делать современные его критики. Сам Георгий Константинович не раз выражал свою неудовлетворенность итогами операции «Марс», в том числе и в беседе с Константином Симоновым.

Надо иметь в виду, что поскольку Ставка видела свою главную задачу в руководстве операцией на сталинградском направлении, туда же было приковано и основное внимание заместителя Верховного главнокомандующего Жукова. Достаточно сказать, что и в ходе оборонительных сражений, и при подготовке контрнаступления (до середины ноября 1942 года) он находился на Юго-Западном и Донском фронтах. В ходе Сталинградской контрнаступательной операции Жуков участвовал в выработке решения Ставки ВГК по разгрому группировки генерал-фельдмаршала Манштейна, пытавшейся деблокировать попавшие в окружение под Сталинградом войска генерал-полковника Паулюса, по завершению уничтожения этих соединений и частей, по ряду других важных событий в ходе развития данной операции. Малоизвестен тот факт, что в начале января 1943 года генерал армии Жуков снова появился в войсках Воронежского фронта.

Несмотря на определенные просчеты, Жуков в основном выполнил свою задачу по координации действий фронтов на западном направлении. Как и предполагал Сталин, само прибытие туда Жукова встревожило германское командование, которое сочло, что появление такого военачальника означает подготовку крупного наступления. На этом направлении до 24 ноября 1942 года (в районе Витебска) Гитлер держал генерал-фельдмаршала Манштейна и, только окончательно поняв, где происходят главные события, отправил его под Сталинград.

Упреки относительно недостатков в подготовке и проведении операции «Марс» можно (и нужно!) адресовать также командующим войсками Калининского (генерал-полковник Пуркаев) и Западного (генерал-полковник Конев) фронтов, командармам и командирам соединений и частей. Да и мы, командиры низового звена, не можем не признать, что и у нас далеко не все получалось.

И все же маскировочные и дезинформационные мероприятия, осуществленные при подготовке операций «Марс» и «Уран», позволили убедить германское командование в том, что главный удар Красная армия нанесет против группы армий «Центр». Исходя из этого, оно в октябре—ноябре 1942 года перебросило дополнительно на западное направление всю 11-ю армию Манштейна, которая готовилась к штурму Ленинграда.

С переходом Калининского и Западного фронтов в наступление в 20-х числах ноября 1942 года и до 18 декабря того же года германское командование не только не смогло направить резервы под Сталинград, но было вынуждено привлечь на московское направление из резерва сухопутных войск и стран Западной Европы еще 5 дивизий и 2 бригады. Кроме того, за счет перегруппировки войск и резервов группы армий «Центр» на направления, где советские армии наносили удары в районах ржевско-вяземского выступа и Великих Лук, немцам пришлось перебросить еще 10 дивизий. Только во второй половине декабря противнику удалось направить с центрального участка фронта на юг всего 2 дивизии. Таким образом, поставленная Ставкой ВГК перед операцией «Марс» задача — сковать силы группы армий «Центр» и не допустить переброски резервов на сталинградское направление — была решена.

В связи с этим уместно напомнить записку, которую известный военный теоретик Александр Свечин в марте 1930 года представил наркому обороны Ворошилову. В ней, в частности, отмечалось, что только успешная операция сотен дивизий во всех фронтах позволит четырем десяткам дивизий нанести молниеносный удар на избранном направлении и добиться безусловной победы.